Попрошайничество – профессия будущего

Вы когда-нибудь видели „счастливое” детство? Вы верите, что ребёнок, который вынужден попрошайничать, окружён холодом, голодом и болезнями, может быть счастливым? Что ребёнок, которому кинули копеечку, или дали кусок хлеба, очень обрадуется?

Даже, тяжело говорить о „счастливом детстве” когда видишь детей и подростков – попрошаек и смотришь им прямо в глаза.
Бродяжки и попрошайки, и другой „респектабельный” народ уже давно стал обычным явлением. Кажется, что количество тех, кто „просит”, приближается к числу тех, кто должен „дать”.

Люди имеют шанс разделится на попрошаек и воров. Третьего не дано. Интересно, ломают ли голову те, кто при власти, что делать с такой массой, которая опущена до уровня скота?... Украсть что-то уже не так и легко. Поэтому перспектива у них одна – попрошайничать. А пока „гуманисты” думают, природа „позаботилась” о них очень просто. Когда ударили сильные морозы – на „работу” не вышло большинство из них, и, возможно, уже никогда не выйдет. Как результат начался морозомор, „массовый падёж”...

Итак, проблема попрошаек стоит весьма остро. Самое страшное, что в данном секторе „теневой экономики” заняты и дети. Жестокий и равнодушный мир не замечает их. А они просят милосердия. Собственно, сегодня жестокость и милосердие, жертвенность и предательство сплелись настолько тесно, что посторонний человек может и не разобраться...

На вокзалах, возле рынков, церквей я вижу их не впервые. Грязнючие, в поношенной одежонке с чужого плеча, девочки и мальчики жалостливым голосочком просят денег на еду. В том, что они голодные нет никакого сомнения: измученные лица подтверждают этот факт.

Прислушиваясь к ним, можно узнать много совсем неожиданного. У них свой свежий взгляд на жизнь и на порядки, царящие в нём. Вызвать ребёнка на откровенный разговор – задание не из лёгких, но оно того стоит.

Я осторожно смотрела на нее, потом открыто ее рассматривала, и внезапно наши взгляда встретились. Мне стало неловко. Будто бы я перешагнула на чужую территорию. А она шепотом спросила: „Узнаёшь?” Я невнятно сказала „нет”, но не растерялась и угостила конфетами. Она не отказалась. Так началось наше знакомство.

„Я Оля. Впервые в жизни меня спрашивают о том, что я думаю. Мне 13 лет. В школу ходила до 4-го класса, потом бросила, потому что пришлось сбежать из дома. Мама сильно пила. Сильно била. Последний раз ударила бутылкой по голове. Рана затянулась. Но шрам остался. В душе и на сердце. Сначала пряталась в подъездах, потом люди выгнали. А однажды в один из морозных вечеров встретила Виталия. Познакомились. Он пригласил мня к себе – в подвал многоэтажного дома. Там мы пили самогон, курили, занимались любовью. Так и жили вместе. Правда, он часто меня обижал. Иногда бил и заставлял спать с его друзьями. А среди друзей – дядьки и малолетки, которые тоже заставляют делать все, что им хочется. Меня заставляют попрошайничать и при этом относятся ко мне, как к собаке. Особенно когда и приношу мало денег. Виталька говорит: „Попрошайки – это профессия! Коза! Еще раз столько принесешь, лучше удавись... Пришел твой последний час, Дездемона! Забирай свои манатки и валяй в Стамбул к нефтяным магнатам. Я тебя завтра отсюда выкину.” Тогда моя жизнь становится совсем невыносимой и я от них убегаю. Но далеко не убежишь... Если я забреду на чужую „территорию”, то там „чужаков” могут забить до смерти – такие случаи бывали. Теперь я тут тусуюсь. Холодно, нелегко. Теперь уже к попрошайкам привыкли. Дают совсем мало. Раньше получалось неплохо. А сейчас, как повезет! Только я уже не хочу быть счастливой – хочу остаться живой,” – на одном дыхании Оля выложила весь пафос девичьей прозы, женского „счастья”.

„Скажи, а ты когда-нибудь чувствовала себя лишней, никому не нужной в целом свете?” - будто бы прочитавши мои мысли, неожиданно спросила моя новая знакомая.

Я кивнула. Вспомнилось что-то такое, что руки задрожали...

„А почему ты одна? Где твои друзья?” – этот вопрос вернулся к ней рикошетом.

„У меня нет друзей. Уже нет,” – выпалила она гораздо громче и слеза капнула на снег. – Только видишь – тот светленький? У него тоже родители-алкоголики. Так это мой спонсор. Он сейчас работает грузчиком. Я его люблю больше, чем Витальку. Сашка – спортивный, щедрый, сильный...”
И начался долгий монолог про любовь и спонсоров.

Внимательно слушала я молодой голос удивительной девушки, ее интонации, жесты. Она тайно делилась своими маленькими и большими секретами, серьезными и не очень...

После интимных подробностей я открыто остановила эти откровенные легенды про любовь и спонсоров и спросила: „А, правда, что у попрошаек места поделены?”

„Есть такое. Есть постоянные места, куда лучше не лезть, все равно выкинут. В основном это в центре. Милиция? Нет, не тревожит. Подходили пару раз, выгоняли. Отойдешь, на другое место станешь... Это же наша жизнь, что вы в ней понимаете?” – кинула мне Ольга и побежала к своему спонсору... Наверное создавать с такими, как она, ту страну, которая называется ДЕТСТВОМ.

О чем она думала? О чем мечтает? Собственно, я осталась с кучей неотвеченных вопросов. Что держит этих детей на поверхности в этом раздавленном, вывернутом мире? Свои законы выживания? Свой образ бедности?

P.S.
Попрошайничество нельзя рассматривать как одну из „процветающих” отраслей теневой экономики. Это – наша реальность. Властям следует разглядеть вопрос о предоставлении лицензии на право занятия таким бизнесом. Попрошайки не бастуют!

Татьяна Михайлова

Проект финансируется Европейским Союзом